В древности Азовское море называли Меотским, или Меотидой. Как сообщает Плиний, название это происходит от наименования меотов - обитателей восточного и частично северовосточного побережья данного моря, народа многочисленного и самобытного. Упоминания о меотских племенах встречаются у ряда античных авторов. Однако составить целостное представление о жизни, занятиях и политической истории меотов по этим сведениям сложно. Информация, содержащаяся в трудах древних авторов - трактатах по истории, географии и военному делу (Геродот, Страбон, Полиэн), лоциях и путеводителях (Псевдо-Скилак, Помпоний Мела), - невелика. Эти сведения они получали от моряков и торговцев, а также использовали труды предшественников. Возникали путаница, несоответствие, разночтения. В результате нельзя установить даже названия меотских племен и размеры занимаемой ими территории. Фактически ничего не сообщают античные писатели и о происхождении меотов.
Первыми вступили в контакт с меотами и оставили некоторые сведения о них древнегреческие мореходы. С трудом шло освоение ими маршрутов по незнакомому и негостеприимному морю - заливу Понта Эвксинского. О самых ранних экспедициях к берегам Северного Причерноморья в античных источниках сохранились лишь смутные упоминания. Поэт Гиппонакт из Эфеса сообщает об одном из проливов возле современного Таманского полуострова - "синдской расселине", через которую греческие мореходы плавали уже с конца VII в. до н. э. Берега Таманского полуострова удобны для поселения: тихие бухты с многочисленными протоками, обильными рыбой. Эти протоки прикрывали переселенцев от внезапного нападения с суши. За короткое время на полуострове возникла цепочка греческих полисов: Фанагория, Кепы, Гермонасса и др. Устанавливаются торговые сношения греков с местными жителями, что вело к росту эллинского культурного влияния, к эллинизации синдов. Остальные меотские племена, воинственные и непримиримые, продолжали жить обособленно, порою вмешиваясь во внутренние дела Синдики и препятствуя тем самым упрочению здесь влияния правителей Боспорского царства, которые в V в. до н. э. распространили свое влияние на Восточное Приазовье и Нижнее Прикубанье.
Один из эпизодов местной политической истории описан в новелле Полиэна. Главная героиня его - воинственная меотка Тиргатао, жена низложенного синдского царя с греческим именем Гекатей. Боспорский тиран Сатир помог Гекатею вернуться к власти, но выдал за него свою прежнюю жену. Гекатей не захотел погубить Тиргатао и заточил ее в крепость, откуда она бежала в землю иксоматов к родственникам. Вскоре она вторглась в Синдику во главе отрядов иксоматов и других воинственных племен. Страна подверглась грабежу, население - резне. Ситуация усугубилась неудачной попыткой Сатира вероломно убить Тиргатао. И только просьбы сына Сатира, который явился к ней с богатыми дарами, спасли положение. Все же в конце V в. до н. э. Синдика была включена в состав Боспорского царства.
Присоединение к нему остальных меотских племен произошло полувеком позже и сопровождалось длительными военными действиями. Итог борьбы был подведен в правление Перисада I (середина IV в. до н. э.), в титулатуре которого читаем: "Архонт Боспора и Феодосии, царь синдов, торетов, дандариев, псессов, фатеев, досхов и всех меотов". Вот практически все, что сообщают письменные источники о ранней истории меотов. Невыясненным остается вопрос об их происхождении и языке. В науке долгое время господствовало представление о киммерийской принадлежности древнего населения Восточного Приазовья и Прикубанья. Киммерийцы - один из самых древних народов, этническое название которых сохранилось. Они обитали в северопричерноморских степях в конце II - начале I тыс. до н. э. Прекрасные наездники и стрелки из лука, киммерийцы не раз вторгались в Малую и Переднюю Азию и оставили глубокий след в истории цивилизаций этого региона. Некоторые ученые связывают киммерийцев с синдами, наиболее развитым и самобытным меотским племенем. Основанием тому служит сообщение Плутарха, что лишь часть киммерийцев покинула свою страну, тогда как основная их масса осталась на берегах Меотиды.
Археологи отметили сходство синдских погребальных сооружений - каменных ящиков, окруженных кольцевыми обкладками, - с подобного же рода памятниками горного Крыма, населенного в древности таврами, а также с восточнокрымскими погребениями. Согласно мифологии индо-иранцев, кольца отгораживали покойника от живых, чтобы он не мог причинить им вред. В древнеиндийской "Риг-Веде" (X, 18,4) говорится в связи с могилой: "Я воздвиг это кольцо для защиты от живущих, чтобы никто другой из них не мог достигнуть этого предела". Это сравнение необходимо, ибо многие ученые считают киммерийцев и меотов ираноязычными.
Интересные выводы получены в результате лингвистического анализа названий меотских племен и топонимики. О. Н. Трубачев обосновал индоарийские корни языка синдов. В археологической науке индоариев связывают также с катакомбной материальной культурой. Между Северным Причерноморьем и Индией выявлена полоса памятников с катакомбным способом погребения, которая, возможно, фиксирует передвижения индоариев, так как возраст этих памятников уменьшается по мере приближения к Индостану. Часть киммерийцев могла, задержавшись на Северном Кавказе, ассимилироваться в результате этнических смешений. Поэтому кажется не случайным антропологическое сходство древнего населения Предкавказья катакомбного времени и современных адыгов.
Основные черты протомеотской культуры сложились в VIII - VII вв. до н. э. Типичные памятники того времени - погребения Николаевского и Кубанского грунтовых могильников. В могилах среди сопутствующего инвентаря наряду с обычными для всех погребений северопричерноморских степей вещами (уздечный набор, наконечники стрел) встречаются и вещи с отчетливо выраженными местными чертами: черноглиняные ковши с налепами-рожками на вершине ручки, украшенные резным орнаментом, а также гальки. Прослеживаются генетические связи между слоями протомеотской и кобяковской культур позднебронзового века. Спектральный анализ бронзы из меотских погребений тоже свидетельствует о местных корнях меотской культуры и отвергает возможность связей с киммерийскими формами конского снаряжения и вооружения. Все культуры бронзового века на Северном Кавказе, включая кобяковскую, имели общие черты. Носителями этих культур были родственные между собой племена иберо-кавказской языковой группы.
Больше известно о меотах того периода, когда они уже оказались в составе державы Спартакидов, правивших в Боспорском царстве V - II вв. до н. э. Из попыток локализовать племена, упомянутые древними авторами, на современной карте ничего (исключая синдов) не получилось. Границы меотской культуры очерчивают обширную территорию с 11 - 12 локальными группами. На юге рубежом служил северный склон Кавказского хребта, на востоке граница доходила до Ставропольского плато (возле нынешней станицы Темижбековской), на западе - до моря. Выделяются памятники дельты Дона со своеобразными чертами, сближающими их с памятниками скифов и сарматов. Вероятно, эту территорию в I в. до н. э. заселило меотское племя язаматов, не подчинявшееся боспорским правителям.
О занятиях меотов сохранился обширный материал. Грекам они известны как рыбаки. Многочисленные протоки, заросшие камышом, реки и каналы были удобны для рыбной ловли. Грузила от сетей, мощные прослойки из рыбьей чешуи и рыбьих костей - обычные находки на меотских поселениях. Благоприятные климатические условия и широкие степные просторы между реками способствовали развитию земледелия и скотоводства. Меоты вели в основном оседлый образ жизни. А их передвижения обусловливались воздействием степных племен, особенно в приграничье. Археологами установлено, что меоты сеяли бобы, горох, пшеницу мягких сортов, яровой ячмень и просо, выращивали лен. Урожай хранили в обмазанных изнутри глиною ямах либо в огромных глиняных сосудах-пифосах. Хлеб из Меотиды играл значительную роль в торговых операциях Боспорского царства со Средиземноморьем.
Укрепленные городища возникли у меотов в VI в. до н. э. Они сооружались на высоких террасах рек, центральная цитадель усиливалась подковообразным рвом. Заметна упорядоченность их размещения: на правобережье Кубани они сконцентрированы в гнезда по 8 - 15 городищ. Дома возводили из вязанок камыша, обмазывая снаружи конструкцию глиной. Диодор Сицилийский описал одно из таких городищ - резиденцию царя фатеев Арифарна: "Крепость стояла у реки Фат, которая обтекала ее и вследствие своей значительной глубины делала неприступной; кроме того, она была окружена высокими утесами и огромным лесом, так что имела всего два искусственных доступа, из которых один, ведший к самой крепости, был защищен высокими башнями и неприступными укреплениями, а другой, с противоположной стороны, находился в болотах и охранялся палисадами, здание же было снабжено прочными колоннами, так что жилые помещения оказывались над водой".
Распространенность каменного строительства - одна из особенностей синдских городищ. Крупнейшее из них Семибратнее возникло в конце VI - начале V в. до н. э. Позднее возвели мощные оборонительные стены высотою 3 - 4 м, сложенные из плит известняка с черновой отеской. Крепостные сооружения дополнялись прямоугольными башнями, выступающими за линию стен, что позволяло поражать осаждающего неприятеля с флангов. Свое название городище получило благодаря семи огромным курганам в его окрестностях. Они были раскопаны еще в конце прошлого века, но четыре из них, в том числе самый грандиозный - высотою 15 м, оказались ограбленными.
Археологический материал является свидетельством могущества синдской знати. Курганные насыпи скрывали гробницы из камня и сырцового кирпича. При погребенном имелся полный набор вооружения (чешуйчатые панцири, один из них украшен головой Медузы Горгоны, мечи, много наконечников стрел). В отдельных камерах либо в гробнице лежали отгороженные досками скелеты лошадей с бронзовыми и железными уздечными наборами. Большая часть погребального инвентаря греческого происхождения: серебряные чаши, амфоры, чернолаковая керамика, оружие. Многочисленные золотые украшения, выполненные в скифском зверином стиле, - изделия боспорских мастеров.
Это была синкретичная, но более варварская по своему расточительному изобилию и кровавым жертвоприношениям культура. В ней отразились пышные погребальные обряды скифов, возвращавшихся из походов в Переднюю Азию и оставивших на землях меотов захоронения своих вождей (Келермесские, Костромские и Ульские курганы). В Келермесской курганной группе выявлен раннемеотский грунтовый могильник второй половины VII - начала VI в. до н. э.
Захоронения в Семибратних курганах датируются серединой V - началом IV в. до н. э. В то время синды были наиболее развиты в социально-экономическом отношении среди меотов и потому наиболее восприимчивы к эллинизации. Вероятно, в конце V в. до н. э. они уже чеканили собственную монету, но на монетном дворе одного из греческих городов. Надпись на оборотной стороне монет свидетельствует, что у синдов существовало государство.
А спустя полвека богатые захоронения появились и у других меотских племен. Они отражены в курганах Елизаветинского могильника (Восточное Приазовье), Карагодеуахшском и Курджипском в Закубанье. Эллинизация охватывала все более широкие слои населения. Отсюда - обилие греческих изделий в рядовых погребениях (могильники Усть-Лабинский, Начерзий, Лебеди III). Античное влияние вообще оставило там глубокий след в сфере производства. К IV в. до н. э. у меотов получил распространение гончарный круг. Изготовление сероглиняной кружальной посуды приняло постепенно массовый характер, зачастую копировались греческие сосуды - ойнохои, канфара, разнообразные вазочки.
Об одежде меотов можно судить по изображениям на ювелирных изделиях и по каменным статуям. Некоторое представление о ней дают материалы курганов. В 6-м кургане Семибратней группы, в резном саркофаге на точеных ножках рядом с погребенным найдены остатки меховой шапки, на его груди - две золотые застежки и многочисленные бляшки в виде головы Медузы или сидящего сфинкса (ими был расшит несохранившийся кафтан, чей покрой прослеживается на каменной статуе в Краснодарском городском музее и по изображению мужских фигур на золотом колпачке из Курджипского кургана). Кафтан имел длинные рукава, полы запахивались одна на другую, образуя на груди косой угол. Меоты носили также просторные шаровары и короткие сапоги. Одежда воина, изображенного на золотом колпачке, покрыта точечным орнаментом, имитирующим вышивку бисером либо бляшки; борта кафтана подбиты мехом. Этнографические детали прослеживаются и на скульптурных изображениях синдов. Виден неэллинский тип персонажей: широкое лицо с короткой пушистой бородой и усами, длинные волосы, местное оружие. На ранних образцах синдских скульптурных надгробий изображены воины в высоких шапках и плащах до бедер. У полуфигуры воина, найденной на берегу Ахтанизовского лимана, под плащом заметна широкая полоса с ребристой поверхностью - часть скрытого под тканью доспеха.
Важны сопутствующие обстоятельства, связанные с данной скульптурой. Она и ряд других обнаружены в фундаменте постройки I в. до н. э., возведенной сарматами- аспургианами в годы борьбы с боспорскими царями. Испытывая недостаток в камне, они использовали для строительства надгробные памятники синдских некрополей. Это было не первое вторжение сарматов в земли меотов. На рубеже VI - V и в начале IV в. до н.э. в Южном Приуралье формируется прохоровская культура как общесарматская. Появились сильные племенные объединения, передвигавшиеся на Северный Кавказ и в Скифию несколькими волнами. Так, соседом меотов оказалось в конце IV в. до н. э. сарматское племя сираков. Однако смены основных элементов хозяйственного уклада и культуры под напором пришлых сарматских племен не произошло. В Прикубанье по-прежнему доминировали традиции оседлого населения. Прослеживаются лишь изменения в погребальном обряде и в меотском керамическом комплексе, что свидетельствует о сарматской части населения.
На рубеже н. э. усилилось влияние сармато-меотских племен на Боспорское государство. Правитель дандариев Олфак помогал Митридату Евпатору в борьбе с Римской империей. А в первые три века н.э. несколько раз у власти находились правители с именем Савромат (то есть сармат). Показательно и применение на Боспоре сарматских тамгообразных знаков в качестве царских эмблем. После подчинения Боспора Римом у меотов появились антиримские настроения. И в I в. н. э. они поддержали попытку отложиться от Рима, предпринятую Митридатом VIII. Однако брат Митридата, которого император Клавдий объявил с хитрой целью царем Боспора, и глава римских войск Аквила воспользовались несплоченностью сарматов и заключили союз с царем аорсов Евноном. Военные действия развернулись на Кубани. Римляне и аорсы оттеснили Митридата, захватили г. Созу, вторглись в области сираков и осадили г. Успу, находившийся в трех днях пути от Танаиса (древнее название Дона). Жители Успы были беспощадно истреблены.
Когда же в III в. города Боспора, оставшиеся беззащитными, подверглись готскому разгрому, а в IV - начале V в. тут прошли гунны, большие территории с оседлым населением обезлюдели и стали сферой господства кочевых алан, болгар и тюркотов. Только в Закубанье сохранились традиции земледельцев на базе прочной оседлости адыгов (обитатели Гатлукайского, Пшекуйхабльского, Ново-Вочепшиевского и других городищ IV - V вв.). Меоты же исчезли. И только в средневековых хрониках Азовское море долго еще называлось Меотидой.
Малышев А. А. Меоты // Вопросы истории. - 1991